Здесь выдают
ставки
ставки

:) «Какая страшная жена у твоего сына!» — шепнула мне соседка. Но потом произошло то, что навсегда заставило её замолчать…
Когда я вернулась из Сочи, где гостила у сына на их скромной росписи, сердце пело. Не от роскошных банкетов или шумного веселья, а от того, что видела — Коля счастлив, а его Ольга — добрая, душевная, светлая девушка. Они расписались без помпезности, по-семейному, отметили дома. Для них важны были чувства, а не показуха.
Я приехала обратно в наш посёлок под Рязанью, где каждый твой шаг — на виду. Не успела чайник поставить, как на пороге появилась соседка — Арина Петровна, та самая, что вечно суёт нос в чужие дела.
— Ну, как свадьба? Наряд невесты видели? Много гостей собрали?
— Да не было свадьбы. Просто роспись да ужин в узком кругу.
— Что, денег жалко? Мой Вадик в «Золотом яблоке» гулял — на триста человек!
Я промолчала. У её Вадика уже четвёртый брак, а она всё хвастается той пышной свадьбой, на которой даже не была. А сын её раз в пятилетку навещает.
— Зато у моего — настоящая любовь. Без понтов, зато от души.
— Кто такая твоя невестка-то? Хоть работает?
— Медсестра. Познакомились с Колей на судне — он же у меня в мореходке.
— Ну и ну… Всё равно бросит он её. Не пара она ему.
От этих слов у меня внутри всё сжалось. Я не стала спорить, просто закрыла дверь. С тех пор мы почти не разговаривали.
Прошло полгода. У Коли контракт закончился, и они с Ольгой переехали ко мне. Я радовалась, что семья вместе. Ольга устроилась в местную больницу, Коля — в мастерскую. Жили душа в душу, дом обустраивали.
Но Арина Петровна не успокаивалась. То и дело заходила с «добрыми» советами:
— Ну и страшилу твой сын себе нашёл! Шрам через всю щёку — красота! Твой-то парень хоть куда, а рядом — эта…
— Это — его любовь! — отрезала я. — И, между прочим, человек золотой!
Шрам у Ольги действительно был заметен, но её душа светилась так, что скоро весь посёлок это почувствовал. Медсестра от Бога — ночью ли на вызов, в непогоду — всегда поможет.
А потом случилось чудо.
Поздним вечером загорелся старый сарай возле больницы. Народ сбежался, кто с чем. Вдруг крик:
— Там ребёнок! Девочка осталась!
Ольга, не раздумывая, рванула в пламя. Через мгновение выбежала с пятилетней Настей на руках, а за её спиной рухнула кровля. Спасла буквально в последний момент.
В ту ночь даже Арина Петровна притихла.
Ольга до утра дежурила у кровати Насти. Девочка надышалась дымом, но была жива. Родители, сквозь слёзы, благодарили:
— Вы спасли самое дорогое…
— Меня тоже когда-то спасли, — тихо сказала Ольга. — В девяностые, в Чечне. Наш дом разбомбили. Мне было семь. Вынес меня русский солдат. Сам погиб, а мне отдал свой нательный крест. Я его всегда ношу.
Она сняла крестик. Дед Насти, Николай Семёнович, вдруг побледнел:
— Это… мой крест. Я сыну его дал. Он на войне пропал…
Слёзы текли по его лицу. Тридцать лет он не знал, как погиб его сын. А оказалось — спасая девочку. И теперь эта девочка И теперь эта девочка спасла его внучку…
— Он твой, — сказал он Ольге. — Ты его заслужила.
Через месяц мы поехали на могилу того солдата. Николай Семёнович молча стоял, сжимая в руках цветы. Слёзы были не от горя — от благодарности судьбе, что раскрыла ему правду.
А Арина Петровна так и не решилась подойти. Только из-за забора поглядывала.
Правда в том, что доброта и смелость важнее внешности. Шрам может быть отметиной подвига. А любовь сына — не повод для соседских пересудов.
Вот такая у меня «страшная» невестка. Лучшее, что случилось с нашей семьёй.
Когда я вернулась из Сочи, где гостила у сына на их скромной росписи, сердце пело. Не от роскошных банкетов или шумного веселья, а от того, что видела — Коля счастлив, а его Ольга — добрая, душевная, светлая девушка. Они расписались без помпезности, по-семейному, отметили дома. Для них важны были чувства, а не показуха.
Я приехала обратно в наш посёлок под Рязанью, где каждый твой шаг — на виду. Не успела чайник поставить, как на пороге появилась соседка — Арина Петровна, та самая, что вечно суёт нос в чужие дела.
— Ну, как свадьба? Наряд невесты видели? Много гостей собрали?
— Да не было свадьбы. Просто роспись да ужин в узком кругу.
— Что, денег жалко? Мой Вадик в «Золотом яблоке» гулял — на триста человек!
Я промолчала. У её Вадика уже четвёртый брак, а она всё хвастается той пышной свадьбой, на которой даже не была. А сын её раз в пятилетку навещает.
— Зато у моего — настоящая любовь. Без понтов, зато от души.
— Кто такая твоя невестка-то? Хоть работает?
— Медсестра. Познакомились с Колей на судне — он же у меня в мореходке.
— Ну и ну… Всё равно бросит он её. Не пара она ему.
От этих слов у меня внутри всё сжалось. Я не стала спорить, просто закрыла дверь. С тех пор мы почти не разговаривали.
Прошло полгода. У Коли контракт закончился, и они с Ольгой переехали ко мне. Я радовалась, что семья вместе. Ольга устроилась в местную больницу, Коля — в мастерскую. Жили душа в душу, дом обустраивали.
Но Арина Петровна не успокаивалась. То и дело заходила с «добрыми» советами:
— Ну и страшилу твой сын себе нашёл! Шрам через всю щёку — красота! Твой-то парень хоть куда, а рядом — эта…
— Это — его любовь! — отрезала я. — И, между прочим, человек золотой!
Шрам у Ольги действительно был заметен, но её душа светилась так, что скоро весь посёлок это почувствовал. Медсестра от Бога — ночью ли на вызов, в непогоду — всегда поможет.
А потом случилось чудо.
Поздним вечером загорелся старый сарай возле больницы. Народ сбежался, кто с чем. Вдруг крик:
— Там ребёнок! Девочка осталась!
Ольга, не раздумывая, рванула в пламя. Через мгновение выбежала с пятилетней Настей на руках, а за её спиной рухнула кровля. Спасла буквально в последний момент.
В ту ночь даже Арина Петровна притихла.
Ольга до утра дежурила у кровати Насти. Девочка надышалась дымом, но была жива. Родители, сквозь слёзы, благодарили:
— Вы спасли самое дорогое…
— Меня тоже когда-то спасли, — тихо сказала Ольга. — В девяностые, в Чечне. Наш дом разбомбили. Мне было семь. Вынес меня русский солдат. Сам погиб, а мне отдал свой нательный крест. Я его всегда ношу.
Она сняла крестик. Дед Насти, Николай Семёнович, вдруг побледнел:
— Это… мой крест. Я сыну его дал. Он на войне пропал…
Слёзы текли по его лицу. Тридцать лет он не знал, как погиб его сын. А оказалось — спасая девочку. И теперь эта девочка И теперь эта девочка спасла его внучку…
— Он твой, — сказал он Ольге. — Ты его заслужила.
Через месяц мы поехали на могилу того солдата. Николай Семёнович молча стоял, сжимая в руках цветы. Слёзы были не от горя — от благодарности судьбе, что раскрыла ему правду.
А Арина Петровна так и не решилась подойти. Только из-за забора поглядывала.
Правда в том, что доброта и смелость важнее внешности. Шрам может быть отметиной подвига. А любовь сына — не повод для соседских пересудов.
Вот такая у меня «страшная» невестка. Лучшее, что случилось с нашей семьёй.

Следующая запись: :) Я шла по броканту (блошиный рынок ) и увидела потрясающую вещь. Я не искусствовед и не ...
Лучшие публикации